Битва за масть - Страница 49

Бек подцепил на вилку огромный кусок зажаренной свинины и впился в него зубами. Чавкая, он родил, наконец, оперативное решение:

– Ну, тогда сведи его с пацанами.

«Ага», – кивнул Каверин. Рыба, похоже, начинала клевать. Большая и маленькая. Это его больше всего и устраивало.

* * * * *

Разговаривая по телефону с мамой, Саша чертил на листочке предмет разговора. Коляска удавалась на славу. Главное, четыре колеса. Только вот вентилятор немного мешал – листок то и дело норовил улететь со стола. Саша уже начал штриховать кузов супермашины:

– Да, мам, понял, на Комсомольском проспекте. Не доезжая дворца… Там левый разворот есть? Ну, я с набережной заеду. Ну, давай, мы подхватим тебя и вместе поедем, какие проблемы?

Коротко стукнув, в рабочий кабинет ввалился Космос и устало упал на диван. Саша не отреагировал – Кос любил подурачиться. Космос пощелкал пальцами, но Саша все чертил и чертил что-то на листке.

«Не иначе, Белый продумывает новые схемы транспортировки грузов», – но Космосу все же позарез надо было отвлечь Саньку от телефона. Он сунул указательный палец под лопасти вентилятора и остановил его. О! Подействовало!

Саша поднял голову, прикрывая трубку ладонью.

– Ты чего, Кос?

– Завтра груз приходит, я подвериться хотел, мы Фаре-то отдаем?

– Ну, мы ж договорились, – подтвердил Саша. – Кто покупатель, знаешь?

– Он ведь гордый, молчит. – Космос недовольно пожевал губами. – Говорит, приличные люди. – Он пожал плечами. Какие-такие приличные? Хрен их разберет. – Нет, я все же думаю, пусть Фил ему даст пацанов, подстрахуют.

– Эх, Фарик, с огнем играет! – Саша сжал губы. – Дурак… – И он качнул головой, словно отгоняя дурные мысли – Да не волнуйся, подберем, – заговорил он снова в телефон, отнимая ладонь. – Я?.. Я хочу темно-синюю. Ну ладно, мам, договорились.

Космос убрал палец из-под лопастей вентилятора и вышел из кабинета, насвистывая нехитрый мотивчик. Отдаленно напоминавший чижика-пыжика.

* * * * *

Теперь их было трое. Иван Александрович лежал посередине. Только что плотно поужинав, он спал так безмятежно, как спят только в самом раннем детстве. Саша и Оля переговаривались тихо-тихо, боясь спугнуть этот сон.

– Такой сладкий, да? – Оля готова была любоваться на Ваньку часами. Особенно на спящего.

– На червячка похож, – разглядывая лысую макушку, усмехнулся Саша.

Так смешно – у Ваньки была самая настоящая лысина – в обрамлении мягоньких беленьких волос. А там, в самом ее центре – родничок, как называла его Оля, где билась, пульсировала голубая жилка. Оля еще утверждала, что через этот вот родничок Ванька общается с космосом. Как все младенцы. Это лишь потом человек полностью остается на земле. Когда зарастает родничок. Оля слегка толкнула мужа ладонью. В лоб.

– Белов!.. Какой червячок! Убью.

– Да ладно, – смеялся Саша. – Я же любя, – защищался он одной рукой.

– Как интересно… – Оля ничуть не сердилась, она любила, когда Саша вот так, беззлобно, подкалывал ее. А теперь вот и Ваньку. Сына. – Вот вырастет потом такой большой-большой, представь… Кем будет?

– А кем после Оксфорда бывают? – Саша казался вполне серьезным, но Оля лишь махнула рукой. Вечно Сашка скажет тоже! Оксфорд!

– А что? – Саша приподнялся на локте. – Он за меня все сделает, что я не успел. Знаешь, я вот думал, ночью, когда ты рожала, а я приехать не мог, я вдруг понял, что вообще такое дети. – Ванька смешно засопел, Саша поправил завернувшееся одеяльце. – Это шанс от Господа все исправить. Что это, типа, ну, искупление такое, что ли. Не знаю, как сказать…

– Саша, давай покрестимся, – тихо и серьезно произнесла Оля. Она давно уже об этом думала, еще в роддоме. – И его покрестим…

– Да я еще не решил… – Саша задумался на минуту. – Нет, Оль, давай попозже.

Оля вздохнула. Что ж, позже, так позже. Совсем не отказывается – и то хлеб.

– Оль, – вдруг вкрадчивым, прямо лисьим голосом заговорил Саша, – а тебе совсем нельзя пока, да?

Он смотрел на нее глазами опереточного соблазнителя.

Оля прыснула от неожиданности:

– Хитрый какой, Белов. Я думаю, что это он? А он издалека зашел. – Но она быстро сменила шутливый тон, понимая, как трудно сейчас Сашке. Хоть и хитрец первостатейный, но родной ведь человек. Муж как-никак. – Нельзя пока, милый. И долго еще нельзя будет, роды тяжелые были.

– Ну маленечко?.. – Сашин голос источал мед.

– Нельзя, Санька, потерпи чуть-чуть, – она удрученно покачала головой и предложила тихо, чуть слышно. – Ну, давай по-другому. Хочешь?

– Да ладно, потерпим. – Саша с сожалением потянулся. – По-настоящему хочется, чтоб с криками. Ладно, давай спать. Как говорится в детских сказках, утро вечера мудреней…

День завтра, как, впрочем, и почти всегда в последнее время, предстоял тяжелый. Фарик со своими басмачами должны были первый раз продать товар в Москве. Ох, как Саше не нравилось все это. Но все. Поезд ушел. Оставалось только надеяться на лучшее.

Саша посмотрел на жену, уже прикрывшую глаза и, кажется, даже задремавшую. И на сына, так и сопевшего между ними. Привстав с кровати, Саша выключил торшер. И только теперь стало видно, что в небе над Москвой вовсю светила полная луна.

XXXIV

Холод завернул почти зимний. Хотя снега пока как-то не предвиделось. Оттого все выглядело как в дурном сне – еще не успевшая окончательно опасть листва чернела прямо на деревьях. Трава на газонах была белесой и ломкой. И птиц этим холодным утром не было слышно, будто они все повымерли.

Из гостиницы «Космос» вышли четверо. Они были в приподнятом настроении и почти не замечали холода. Впрочем, эта нечувствительность могла идти и от излишней взволнованности. Буквально на грани нервного срыва. Первый раз – он всегда самый трудный. Фархад, хоть и хорохорился, но уже немного жалел, что согласился с Далером не привлекать к этому делу людей Белого. Далеру очень хотелось доказать всем, что они сами с усами.